Из биографии: Родился в Биробиджане. Его мать была учительницей, а отец военным, поэтому семья была вынуждена перемещаться из города в город. Ещё в детстве Горшенёв осознавал, что хочет писать музыку. В дальнейшем, окончив колледж "Станкоэлектрон", Ягода закрепился в составе группы Король и Шут в качестве барабан
... Читать полностью
Я СТАРАЮСЬ БЫТЬ СМЕШНЫМ
Лидер группы «Кукрыниксы» Алексей Горшенев рассказал в интервью НАШЕму Радио о детстве, почему он ненавидит музыку и не считает себя музыкантом, а также вспомнил армейские истории и первую любовь.
Каким ребенком ты был в детстве?
Алексей Горшенев: Спокойным. У нас с Мишкой (Михаил Горшенев, «Король и Шут», брат Алексея-прим.редакции) был тандем: Мишка активный, я – спокойный. Одному доставалось за одно, другому – за другое. Когда два ребенка в семье – это хорошо. Одного ребенка больше любят. Двух больше бьют.
По каким поводам ссорились с братом?
Алексей Горшенев: Быт, конечно. Мы делали сами себе игрушки. Чем отличается общество сегодняшнего дня от вчерашнего дня – мы делали все сами. Наша фантазия развивалась вместе с нашими руками. То есть, мы рисовали сами, мы делали игрушки – из дерева вырезали. Гуляли, много общались непосредственно с человеком. Сейчас есть общение с компьютером, с виртуальным другом. Это немножко не правильно. Но у каждого свои, что называется, друзья. Мне кажется, каждый человек должен свою фантазию с детства иметь и ее стараться воплощать в жизнь своими руками. И друга надо находить, человека непосредственно живущего, дышащего этим миром, нежели через телефонную книгу и через Интернет. Через связь, которую мы не можем видеть и наблюдать. Друг и создан для того, чтобы он сопереживал рядом на плече. Тот, кто мог бы тебя угостить сигаретой в нужное время. А по Интернету это сложно сделать. И мой сын, которому скоро будет 8 лет, я вижу, что он одиночка. Это эгоистичная направленность. Это psp, компьютеры. Ничего хорошего я в этом не вижу. К сожалению, так сегодня живут многие. Мы жили иначе. Мы лепили из пластилина, вырезали из бумаги. Мы занимались тем, что нас окружает непосредственно. Мы видели предметы. А сейчас дети видят образы.
Какие игрушки у тебя были?
Алексей Горшенев: Человечки, лошади, корабли, замки – мы все делали сами. В сегодняшнем дне этого нет. С сегодняшним ритмом жизни мы приходим в магазин и покупаем готовые игрушки, компьютерные игры. А мой маленький в это играет. И считает, что он свою фантазию исчерпывает. Мне кажется, мы уходим от аналоговой схемы к цифровой. Возможно, это удобно по технологическим процессам, но для мозга это не правильно. Наш мозг устроен аналоговым способом. Технологически, может, мы по цифре устроены и так удобнее. Но мозг обязан быть аналоговым. Иначе мы забудем о тех вещах, и о тех людях, которые для нас составляют фонд всего, что есть. То есть, аналог должен быть обязательно.
А были игрушечные музыкальные инструменты?
Алексей Горшенев: У меня был металлофон. Мама у меня была музыкальным работником в детском саду. И мы все время экспериментировали с инструментами. Штучкой там такой бьешь. Интересно. Музыку я с детства ненавижу, поэтому ко мне лучше с музыкой не обращаться. Меня учили играть на аккордеоне. Для меня каждый приход учителя был настолько тяжелейшим уроком, что я просто был в шоке от того, как можно музыку любить? Я этого не понимал в детстве. 7 лет, 8, 11 лет. Я не понимал, как можно любить музыку? Мне казалось, что это такая скукотища. Хотелось играть с мячиком. В детстве я не видел в музыке силу.
Когда же ты полюбил музыку?
Алексей Горшенев: «Алиса», альбом «Энергия». Это был 90-ый год или 89-ый. Тогда я школу только закончил. Вот тут я услышал это дело и понял, что это мне интересно. Мне понравилось. Постепенно я понял, что это имеет свойство во мне жить. Потом «A-ha» пошла. Романтика и энергия. Они шли вместе до момента, когда начинается половое созревание. И ты понимаешь, что можешь стать личностью хоть в чем-то. А я это не осознал – музыка для меня была ядом.
Ты сначала полюбил музыку, а потом начал мечтать стать музыкантом?
Алексей Горшенев: Я не очень-то музыкант, на самом деле. Скорее всего, я художник, который рисует свою жизнь. Не картины рисует, а свою жизнь. Я не музыкант. Я не знаю всего сольфеджио, хотя меня учили этому. Мне это не нравится. Я чувствую жизнь через музыку, и мне этого достаточно. Но я не музыкант в классическом понимании этого слова. Такие личности, как Константин Кинчев, я – мы все не музыканты. Мы скорей всего больше похожи на каких-то апологетов чего-то. То есть, какие-то столпы чего-то. Мы знаем какие-то законы музыкальные, но мы не музыканты, как те люди, которые играют на виолончели в консерватории.
Твой отец военный – как он отреагировал на увлечения рок-музыкой?
Алексей Горшенев: Тяжело. Наш отец из федеральной службы безопасности. Комитета госбезопасности. Дома мы были подвергнуты реальному напряжению. И кстати, если бы не отец, не факт что мы бы были сейчас живы кстати. Если бы не отец, то наши анархичные души сейчас могли бы с вами не разговаривать. Он нас унижал в этой жизни. Отец дал нам очень многое, не смотря на то, что он был в системе. Благодаря отцу мы стали людьми, которые отвечают за то, что они делают. Важно то, что мы стали мужиками. А какими методами это было сделано – сейчас это уже не важно.
В связи с тем, что ты слушал рок-музыку – в то время ты отличался внешне от своих сверстников?
Алексей Горшенев: Тогда косуху было найти проблематично, мы сами себе их шили. Я себе сшил косуху и кожаные штаны из лоскутков. Ты представляешь? Сам себе сшил кожаные штаны черт знает каким образом. И в них я был крут. Сейчас это все есть. И еще раз я хочу повториться: мозги – основа всего. Мозги, мысли, интересы. Руки, которые могут энергию дать. Руки, которые могут обнять, руки, которые могут направить. Внешний вид уже не важен. Внутренний мир – основа всего. Тогда еще был важен внешний мир, потому что единомышленников было не вычислить, это было возможно определить только по внешнему виду. Сейчас только с внутренним миром можно найти себе единомышленников. Не гнаться за какой-то ерундой, а поговорить под водочку, под пиво.
Где ты брал кожу для того, что бы сшить косуху?
Алексей Горшенев: Нашел, собирал, тупил. Мама нам притащила американские казаки. Американцы помогали детским домам. Вот и мама притащила нам настоящие американские казаки. Миша в них ходил на цыпочках, потому что натер себе мозоли на пятках. Это было очень клево. Вы поймите, что разные времена. Сейчас мы говорим об одном времени, а находимся в другом. И есть разница. Мы тогда жили внешним миром. Сейчас живем внутренним миром. И сейчас единственное, опять же я повторюсь, что может быть в тебе самое ценное – это твой внутренний мир. Все остальное – чушь собачья. А тогда был у всех внутренний мир, интересный, хороший. Сейчас все изменилось. Сейчас мне, кстати, стало менее интересно жить. Интерес к музыке тоже изменился. Все тогда мы дышали и жили музыкой. Сейчас мы с помощью нее жарим сосиску.
Вы умеете рисовать?
Алексей Горшенев: Когда мы изобретали игрушки, я каждый день по многу часов рисовал – я на этом вырос. И Мишка рисовал. Мы комиксы делали: рисовали драки. Каждый удар был поставлен. Вперед рука левая, правая отбивает ногой, следующий наносит. Мы хотели затмить свою фантазию. Мы хотели сделать так, чтобы фантазия была живая. И с помощью комиксов мы этого добивались. Хвастались друг перед другом. Еще потом Князев появился у нас. Князев отличнейший сценарист и отличнейший художник. Лучший комиксовист, которого я знаю.
Остались какие-то рисунки?
Алексей Горшенев: У Андрюхи много осталось. А для моего сына это не сохранилось. Хотя было бы интересно сейчас посмотреть на те рисунки. Я помню, я этим жил: мы собирались вместе и просматривали каждую тетрадочку – было прикольно. Не было ни компьютера, не «Doom»’а, ни DVD.
Сегодня часто рисуешь? чем?
Алексей Горшенев: Нет. Но фломастером лучше всего и простым карандашом. Ручкой рисовать не стоит. Хотя в принципе можно и ручкой. Там есть полутени. Сильнее нажимаешь, слабее – получается разный результат. Но лучше всего карандашом. А открытки лучше рисовать фломастером.
Расскажи о своей службе в армии.
Алексей Горшенев: В пограничных войсках. Это был полный беспредел моего мозга. Я туда шел, ничего не понимая. И первые два дня в армии я находился в неадеквате. То есть первые дни я вообще ничего не понимал. Не понимал, зачем мне это нужно, где я, кто я и кто эти люди? Все вопросы были конкретными. Дальше было хуже. Нужно было что-то делать, зачем-то, почему-то и кем-то. Зачем-то бегать каждое утро в семь, в шесть утра по 2 километра. От моего тела остались одни уши – это, кстати, было забавно. Нас учили прикольным лыжным вариантам, как разворачиваться на месте, чтобы лыжи… ну представляешь, ты стоишь на лыжне, для пограничника это очень важно. Вспышка слева – вспышка справа. На месте поднимаешь ноги и разворачиваешься в другую сторону. Это было интересно. Дальше пошла жизнь иная. Я сказал, что я имею отношение к связи. И началось то, чего я себе не мог представить. Я не знаю, на радио не стоит всего этого озвучивать. Я был в части 2139. Это Выборгское направление, отряд в Выборге. Мы зажигали очень интересно. У нас были незабываемые дни. Те люди, которые сейчас там находятся, я им передаю свой личный привет. Боевой пост, который носит специальные повязки и никем не останавливается. Если ты связь. Еще есть такая штука, которая называется столовая, где люди жарят еду, какую-то штуку, картошку с яичницей. А мы в свою очередь имеем возможность позвонить домой. У повара мама дома в Томске. А у нас есть связь. Вот повод. Вы понимаете, какая коррупция мелкого типа? Мы не ходили ни обедать, ни ужинать в обычную столовую, потому что у нас была возможность позвонить маме в Томск. У каждого. Вещевики нам давали новую форму. Из столовой люди нам давали еду. И так далее. И так был взаимообмен. Никто нас вообще не трогал никогда. Мы ничего не делали, и если есть у кого возможность стать связистом – нужно туда идти. Еще кстати я был первым человеком, который не позволил своих молодых переводить. Этого делать нельзя. Всем запретил. Кто знает, тот знает о чем речь. Хотя они потом все-таки перевелись из-за того, что им сказали, что «да вы не наши, да вы не так живете» хотя зря, нужно идти против системы. И делать все, чтобы система тебя не захватила. Я попытался сделать, хотя все это бессмысленно оказалось. Но было интересно, боролся я сам с системой. Я был юмористичным человеком. Я смеялся над этой всей штукой. И те люди, которые меня знают, они меня вспомнят сейчас, может быть, и вспомнят наше время пребывания. Мы ржали. Нам было смешно. Мы делали так, чтобы нам было легче. Хотя многие люди там и страдали. Но через юмор мы преодолевали свои препятствия. Ничего страшного. Жив-здоров.
Сейчас общаешься со своими товарищами?
Алексей Горшенев: А про армию я могу очень много рассказать. Я служил еще в Петербурге на ОКПП. Отдельный контрольно-пропускной пункт. Там, где суда ходят. Я был во всем мире, в странах, в которых физически мог бы и не оказаться. То есть, любое захождение на судно говорит уже, что ты на территории другой страны. Мы были простыми парнями мальчишками. Мы заходили на судно, брали товар, который у них был. Бананы, апельсины, мы делали костер. Мы меняли, допустим, масло сливочное на окорочка. Окорочка на пивасик, и все вместе собирали – масло сливочное, пивасик, окорочка, разжигали костер, да жарили. Сидели и кайфовали.
Что было самым сложным в службе армии?
Алексей Горшенев: Время. Убить время. Единомышленники есть. И если ты не лох и если ты человек нормальный, с юмором, у тебя будут единомышленники. И много. Я вот поменял много частей в своей жизни, и у меня везде были друганы. Не друзья, а друганы. С кем мне было приятно. Я рад был с ними идти на службу. Не просто так «на подъем, Колян», а я был рад. Главное – переждать время. Оно, время, идет-идет, идет-идет. Даже не трудности, когда было минус 25, я стоял возле этого судна и накрывался поленом деревянным от мороза… это не сложно. Сложно – время. Время, которое все время «тик-так-тик-так». С людьми можно найти общий язык, по психологии, по юмору. По чему угодно. Со временем общий язык найти невозможно
Помнишь свою первую влюбленность и ту девушку?
Алексей Горшенев: Конечно, помню. Это было в школе. В 6, 7, 8 или 9 классе – точно не помню. У меня была интересная девушка. Я вот встречался недавно со своими одноклассниками, ее не было. Говорят, что она стала толстая, страшная. Может быть, и ненужно ее видеть? Там же романтика была, там же было клево. Я до сих пор еще помню те переживания. Это же очень важно. Это один из слоев, который не стирается в жизни.
Ты влюбчивый человек?
Алексей Горшенев: Ты знаешь, я влюбляюсь в то, что мне нравится. Влюбился в сцену, где Янковский в фильме «Барон Мюнхгаузен». Вот в этом отношении я влюбчивый. И я всегда там плачу, вот всегда. Мне нравятся люди непосредственные и смешные, чтобы юмор в них жил. Чтобы он давал возможность жить, существовать окружающему миру. Чтобы это было светло. Чтобы можно было к ним подойти: «Здорово! Давай что-то делать сегодня! Давай вместе проведем время!» То есть, ты даешь зарядку. И он тебе отвечает этим. Вот это самое главное. Вот в это я влюблен. Каким в принципе я и стараюсь быть. Смешным, открытым, шутить. Я не люблю грустных людей. Мне не нравятся серьезные люди. Я смешной и стараюсь много шутить.
А когда у тебя родился сын, что-то изменилось?
Алексей Горшенев: Это было восемь лет назад, и я уже подзабыл, то, что было. Ну, во-первых, я похудел. Я очень сильно похудел. Не знаю, с чем это сравнить. Я был похож на Рики Мартина, вот в чем дело. Меня сравнивали с Элвисом Пресли и Рики Мартином. Я не ощущал вообще ответственности за то, что у меня сын родился. Для меня это было каким-то таким «Опа!» – все, больше другого слова не было у меня.
Какие творческие планы на 2009 год?
Алексей Горшенев: Раньше я об этом никому не говорил, потому что не был в консульстве. Потому что мне могли визу не дать. Я еду в Америку. И там буду работать над своим детищем, над своей музыкой, которая будет в англоязычном мире. Не для эмигрантов, а для американцев. Попробуем сделать. Нас туда зовут, там есть люди, которые всем этим делом занимаются. Я не могу обещать ничего, но это интересно. Рабочее название альбома – «Вечное сияние чистого разума». Это то, к чему стремится каждый мужчина. Это то, к чему стремиться каждый уважающий свой мозг человек. Вечное сияние чистого разума. Там будут песни, которые мы видим в сегодняшнем дне, в сегодняшний час. Я социальную схему никогда не писал. И хочу добавить последнее: посмотрите фильм «Дух времени».
Ты один или с музыкантами улетаешь?
Алексей Горшенев: Улетаю один в город Денвер, на 3 недели. А пригласили меня люди, которые делают сайт www.kukry.us. Я у них буду жить. «Кукрыниксам» уже 10 лет, поэтому хочется сделать что-то неоднозначное. Не просто сборник какой-то хрени, а что-то такое неоднозначное, чтобы люди взглянули на нас с другой стороны.
«Сияние чистого разума» будет русскоязычный альбом или нет?
Алексей Горшенев: Я сейчас не загадываю. Будет возможность англоязычного варианта, я запишу. Не будет – не будет. Это не важно. Главное, что мы потянулись. Сделали что-то, дотронулись до чего-то – уже интересно. Даже если это не получится – но мы это попробовали. Не каждому нашему русскому рок-н-рольщику дается возможность сделать свою музыку на американского слушателя. Не на эмигранта. Суть-то в том, что мы не на эмигрантов работаем, а на американского слушателя. Вертикаль. Песня, которую я на английском уже пел. И она очень похожа на кантри. (Поет).
